Соотношение сил в Европе в 1871-1914 годах

ЧАСТЬ VI Формирование современного мира (1750-2000 годы)
Глава 22. Гражданские войны в Европе (1815—1945 годы)
22.2. Соотношение сил в Европе в 1871-1914 годах

Влияние объединения Италии и Германии на европейскую структуру власти было поначалу небольшим. Италия не являлась значительной державой, а Германия под руководством Бисмарка была способна придержать демонстрацию своей растущей силы. Франция, решив во что бы то ни стало вернуть себе Эльзас-Лоторангию, была враждебна Германии, но остальные державы были рады принять соглашение 1871 года.

Внутренне Европа оставалась глубоко консервативной, а элита пока еще была способна сохранять свою закрепившуюся позицию. За исключением Франции и Швейцарии (и после 1910 года — Португалии) Европа являлась монархической. В одних странах, таких как Британия, власть монарха была ограниченной, но, тем не менее, важной; в других, в особенности в Германии, Австро-Венгрии и России, она являлась основой политической системы. Но везде знать и аристократия были тесно связаны с монархом и обладали политическим значением благодаря своему доминированию в верхних палатах парламентов.

Ни одно из европейских государств не являлось полностью демократическим. Повсеместно большинство решений принималось в рамках все более усложняющихся институтов, государственными чиновниками или в судах. Огромной властью также обладала церковь. Лишь в последние десятилетия XIX века партии, представляющие промышленный рабочий класс (или заявляющие об этом), начали иметь хоть какое-то влияние на политику, но оно все равно оставалось очень небольшим.

В конце XIX века контроль европейских государств над своими гражданами увеличился. Отчасти это являлось результатом накопления изменений в военной технологии, благодаря чему развился новый тип ведения боевых действий. Три изменения в пятидесятых и шестидесятых годах XIX века стали особенно важными. Винтовки применялись со времен разработки оружия огнестрельного оружия — но так как их нельзя было заряжать с казенной части, скорость стрельбы из них была такой медленной, что они использовались лишь для лучших стрелков. В 1849 году капитан французской армии Минье изобрел пулю с мягкой оболочкой, которая легко проходила по нарезам. Это обеспечивало приемлемую скорость стрельбы и значительно большую точность, и подобного рода оружие стало быстро использоваться по всей Европе.

К концу пятидесятых годов XIX века к нему добавилось второе важное изменение — машинное производство оружия. Впервые это было использовано на арсенале в Спрингфилде в Соединенных Штатах в двадцатых годах XIX века, но не было быстро заимствовано, поскольку расход материалов оказался значительно выше, чем при индивидуальной сборке. Оба важных преимущества заключались в больших количествах оружия, которое можно было произвести, а также в возможности производства стандартизованных, взаимозаменяемых деталей. В Европе эта технология была перенята на британском оружейном заводе в Энфилде в 1859 году, где машины вскоре смогли производить 200 000 пуль Минье в день. Машинное производство также позволило разработку легких полевых орудий, зарежающихся с казенной части (использовавшихся во франко-прусской войне 1870—1871 годов). Затем появились заряжающиеся с казенной части винтовки с высокой скоростью стрельбы; их можно было перезаряжать, находясь в лежачем положении. Проблема заключалась в их меньшей дальнобойности и недостаточной точности по сравнению с винтовками Минье — следовательно, их использование требовало применения более совершенной тактики и осуществления большего контроля над войсками посредством лучше подготовленных офицеров и военнослужащих сержантского состава.

Эти технологические изменения означали, что теперь европейские государства могли создавать гораздо более массовые армии, чем в прошлом. Однако это можно было осуществить лишь с помощью призыва в армию множества молодых людей и выплаты им хотя бы скудного жалованья. Для более крупных армий также требовались резервные структуры, где бывших призывников можно было заставить продолжать военную подготовку. Обе эти задачи требовали сильного бюрократического аппарата, способного мобилизовать большое количество людей. Таким образом каждый молодой мужчина стал непосредственно ощущать власть государства.

Пруссия была одним из первых государств, которые предприняли определенные шаги в этом направлении. Она ввела трехлетний срок призыва без каких-либо освобождений. За этим следовала четырехлетняя служба в запасе, а потом — служба в ландвере. Это означало, что Пруссия могла одномоментно мобилизовать армию по численности эквивалентную количеству призванных за семь лет, и при этом оставить хорошо подготовленный Ландвер для охраны своей внутренней территории.

Мобилизация населения в таком масштабе была возможна лишь благодаря двум другим улучшениям. Во-первых, электрический телеграф позволил создать централизованные командные структуры, способные контролировать огромное количество людей. Во-вторых, строительство железных дорог в Европе позволило быстро перемещать большие армии, в случае если будут заранее тщательно спланированы графики комплексной мобилизации. Железные дороги также позволяли снабжать эти армии военным снаряжением и продовольствием, хотя лошади по-прежнему требовались для осуществления перевозок от конечных пунктов железных дорог. В армиях по-прежнему доминировало аристократическое офицерство, но они все больше зависели от технологических улучшений и растущей промышленной базы европейских держав.

Ко времени включения этих изменений в военные структуры Европы росли признаки того, что на соотношение сил в Европе все более влияет растущее могущество Германии. По сравнению с остальной Европой объединение Германии и ее индустриализация проходили относительно поздно, и, следовательно, существующим державам было трудно приспосабливаться к ее требованиям. Германия добилась большого успеха как промышленная держава — к началу XX века промышленное производство в ней было больше, чем в Британии, и она лидировала в ставшей недавно развиваться химической промышленности.

Однако качество этого производства еще долго оставалось невысоким. Англичане даже ввели обязательную маркировку немецких товаров клеймом «made in Germany» — это выражение тогда обозначало примерно то же, что «made in China» в конце XX века, то есть массовый дешевый ширпотреб сомнительного качества. (Прим. ред)

Однако ко времени, когда Германия заявила претензию на имперский статус, равный статусу других серьезных европейских держав, в мире осталось мало областей для захвата, и германской империи пришлось довольствоваться относительно бедными районами, которые были не нужны другим державам.

Хотя Германии мешали за морем, ей помимо этого противостояли и в Европе — поскольку любое усиление ее власти здесь было бы даже более дестабилизирующим. Все дело в том, что она угрожала нарушить статус-кво, который был на руку другим державам. Однако в целом германская риторика и политика, основанные на традиционной европейской смеси социального дарвинизма, расизма, милитаризма и империализма, мало отличались от тех, что были приняты в других державах региона.

К концу девяностых годов XIX века Европа была разделена пополам — «Двойственный союз» Франции и России и «Тройственный союз» Германии, Австро-Венгрии и Италии. Между ними сохранялся примерный баланс. Людские ресурсы России компенсировали фундаментальную слабость Франции — ее очень медленный рост численности населения, что делало трудным поддержание армии способной сравниться с армией Германии. Россия могла, благодаря своему огромному населению, содержать вооруженные силы численностью примерно в 1,2 млн человек (в два с лишним раза больше, чем в Германии), но инфраструктура для их поддержки, переброски по железным дорогам и производства военного снаряжения всегда была ограничена. Австро-Венгрия в «Тройственном союзе» являлась лишь партнером Германии, а Италия представляла собой полуиндустриализированную страну, слабую в военном отношении — что доказали эфиопы в 1896 году. Положение Италии в союзе было странным, учитывая ее споры с Австро-Венгрией из-за территории в Альпах и Далмации, ее длинную береговую линию, военно-морское превосходство французов и ее зависимость от Британии, от которой итальянцы получали четырех пятых необходимого им каменного угля. К концу XIX века большинство стратегов и дипломатов не ожидали, что Италия присоединится к своим номинальным союзникам в какой-либо европейской войне.

Британия, наиболее отдаленная от континентальных политических структур европейская держава, столкнулась с самыми фундаментальными стратегическими проблемами в конце XIX — начале XX века. Она была наиболее близка к тому, чтобы стать «мировой державой», хотя ее промышленное превосходство закончилось к семидесятым годам XIX века и перешло сначала к Соединенным Штатам, а затем к Германии. Расширение империи в конце XIX века являлось в значительной степени признаком слабости — стремление «перехватывать» территории у своих соперников только создавало дополнительные проблемы, а не увеличивало мощь империи. Британия на тот момент не могла извлечь пользу ни из одного возможного перераспределения власти в мире. Поэтому главная цель высокопоставленных британских политиков заключалась в том, чтобы как можно дольше сохранить текущее положение империи перед лицом ряда экономических, военных и стратегических новинок, которые угрожали его нарушить.

Британия была крупной военно-морской державой в мире, и неблагоприятное влияние на нее оказало увеличение важности железных дорог, что позволяло континентальным державам перемещать войска по суше быстрее, чем британцы перемещали их по морю. Также нежелательным для нее явилось возрастание мощи держав за пределами Европы. Самой важной из них были Соединенные Штаты. В восьмидесятые годы XIX века военно-морской флот США был меньше, чем у Чили, но к концу века его численность возросла в шесть раз, а к 1904 году американцы строили четырнадцать линкоров и тринадцать крейсеров одновременно. Таким образом флот США стал третьим по счету среди самых крупных в мире. Британии пришлось признать фактическое превосходство американцев в Западном полушарии.

Еще более трудные проблемы возникли из-за увеличения мощи Японии в качестве крупной региональной державы. Вследствие этого уязвимость Британии в этом регионе (торговые колонии Сингапур и Гонконг и белые доминионы в Австралии и Новой Зеландии) стала слишком очевидной. Поэтому Британия в 1902 году заключила союз с Японией. В течение следующих двадцати лет этому союзу, защищающему империю в Тихом океане, Юго-Восточной Азии и Океании, предстояло стать краеугольным камнем британской политики.

Союз с Японией также помогал Британии решить ее главную стратегическую проблему — защиту большой Индийской империи, которой она владела с пятидесятых годов XVIII века, от возможной угрозы со стороны русских. Подобная угроза явилась результатом расширения власти русских в Центральной Азии и строительства ими железных дорог по направлению к Афганистану и индийской границе. Хотя любое нападение на Индию было сопряжено с огромными трудностями материально-технического обеспечения, британцы считали, что необходимо к нему готовиться.

Союз с Японией обеспечивал определенную поддержку (разгром русских японцами в 1904—1905 годах наглядно это продемонстрйровал), но британцы решили, что им следует найти консенсус с России и союзной ей Францией по поводу многочисленных колониальных споров. Хотя британцам удалось стабилизировать свое стратегическое положение сразу же после подписания этих соглашений в 1907 году, эта стабилизация досталась им дорогой ценой: им пришлось занять (хотя бы неявно) определенную позицию в системе союзов, которые разделяли Европу. Одновременно Германия решила подкрепить свой статус строительством океанского флота — правда, оптимизированного для действия в Северном море. Британцы восприняли данный шаг как прямую угрозу.

Параллельно с этими стратегическими изменениями новинки в технологии даже еще быстрее меняли природу ведения военных действий и вынуждали государства адаптироваться к этим изменениям со все возрастающей скоростью. Уже в 1870 году французы использовали первый примитивный пулемет, способный выдавать примерно 150 выстрелов в минуту.

 Автор имеет в виду картечницу системы Монтиньи — многоствольную систему винтовочного калибра с неподвижным блоком стволов и «рамочным» заряжанием. Однако настоящим прообразом пулемета стала картечница Гатлинга, появившаяся в США еще в начале 60-х годов: она имела вращающийся блок стволов и могла стрелять очередями; механизм приводился в действие вращением рукоятки. (Прим. ред.)

А разработанный в 1884 году пулемет Максима стал высокоэффективным оружием, был быстро перенят и модифицирован всеми армиями мира. В сочетании с колючей проволокой — изобретением, изначально разработанным для огораживания пастбищ крупного рогатого скота на равнинах северной Америки, — оно давало подавляющее превосходство обороняющейся стороне в любой битве.

К шестидесятым годам XIX века разрывные снаряды положили конец господству деревянных кораблей на море. В первое десятилетие XX века дальнейший скачок в морских вооружениях произвел линейный корабль «Дредноут» с тяжелой броней из специальных видов стали. На нем стояли работающие на жидком топливе турбинные двигатели и механические вычислительные устройства для определения дальности и наведения орудий. В то же время были разработаны первые подводные лодки, а появление дизельного двигателя изменило их роль, превратив их из оборонительного средства в наступательное оружие по мере того, как их надводный радиус действия увеличился до 5000 миль. Но было еще неясно, как именно эти виды оружия будут использоваться в войне.

Новой важной областью военных действий стал воздух. Первый полет воздушного шара, не использующего для подъема никаких дополнительных источников энергии, произошел в конце XVIII века, но революционное изменение произвела именно разработка относительно легкого и мощного двигателя внутреннего сгорания. Первый дирижабль системы Цеппелина совершил полет в 1900 году, но хотя Германия к 1914 году имела восемь действующих боевых аппаратов этого типа, она слабо представляла, как использовать такое относительно нескладное оружие в бою.

Первый полет с использованием механического двигателя, осуществленный братьями Райт, произошел в декабре 1903 года, а к 1914 году у Британии, Франции и Германии имелось несколько сотен военных самолетов, готовых к использованию. Считалось, что их главным назначением, скорее всего, станет разведка, но итальянцы уже отличились сомнительным образом, став первой державой, которая бомбила с воздуха гражданские объекты. Это произошло во время войны с турками, когда итальянские аэропланы сбросили гранаты на город в Ливии в октябре 1911 года.

Столь же важными являлись разработки в области коммуникаций. Они затрагивали все области ведения боевых действий. После возникновения электрического телеграфа, к концу XIX века появились телефонные сети, а в 1897 году Маркони получил патент на устройство для радиосвязи (в 1901 году он передал первое радиосообщение через Атлантику). В гражданской сфере новая технология развивалась медленно, но военные переняли ее очень быстро. К 1914 году британцы оснастили радио 435 своих кораблей и построили тридцать береговых станций для осуществления связи с ними. Это значительно облегчило контроль над флотами на расстоянии — но также дало противникам возможность перехватывать радиосигналы.

Не следует считать, что Европа в начале XX века была разделена на два хорошо вооруженных лагеря, занятых масштабной гонкой вооружений и ожидающих вспышки войны. Подобный подход является очень упрощенным. Имелось некоторое прямое соперничество, но серьезные дипломатические кризисы — в Марокко в 1905—1906 и 1911 годах, по поводу присоединения Австро-Венгрией Боснии-Герцеговины в 1907 году и во время войны на Балканах в 1912—1913 годах — были успешно разрешены. Расходы на вооружение оставались на обычном уровне мирного времени — около 2 или 3 % национального дохода.

Даже Германия не являлась исключительно милитаристской державой. В период с 1890 по 1914 год она тратила на оборону лишь чуть более 3 % своего валового внутреннего продукта; это было меньше, чем в Британии; на программы социального обеспечения Германия тратила в два раза больше. Однако после 1912 года все крупные державы все больше готовились к войне, которая, как они ожидали, будет относительно недолгой и станет возможным решением большинства стоящих перед ними проблем. В частности, правительство Германии считало, что стратегический баланс становится все более неблагоприятным по мере того, как росла вероятность войны на два фронта.

Немцы полагали, что строительство русскими новых железных дорог (особенно на запад, в Польшу) ускорит их относительно медленный график мобилизации и расстроит военные планы Германии, сделав для немцев невозможным быстрый разгром Франции (как они сделали это в 1870 году), прежде чем появится возможность повернуться на восток для встречи с русскими. Растущая сила социал-демократов (продемонстрированная в 1912 году на выборах в рейхстаг) убедила многих в немецкой элите, что война станет единственным способом сохранить существующий социальный и политический порядок, создав атмосферу, в которой рабочий класс сплотится, чтобы поддержать нацию.

Во время дипломатического кризиса в июле 1914 года, который последовал за убийством наследника австро-венгерского престола сербскими националистами, немецкое правительство побудило своих союзников в Вене предъявить крайне жесткие требования и проявило мало беспокойства о риске всеобщей войны в Европе. Исходная ответственность за возникновение войны лежит на правительствах Германии и Австро-Венгрии — но ни русское, ни французское правительство не проявило большого желания избежать конфликта.

Военный конфликт в Европе в начале августа 1914 года оставил Британию в затруднительном положении. Победа немцев оставила бы их в опасной изоляции — но с другой стороны, если бы Франция и Россия разгромили Германию, в то время как британцы оставались нейтральными, они бы настроили против себя обе державы, представляющие наибольшую угрозу для их империи. В конечном счете, вторжение немцев в нейтральную Бельгию (это годами являлось частью их военных планов) дало британцам подходящий повод вступить в конфликт.

Война расширилась в течение месяца, когда в войну на стороне Германии вступила Турция. Италия, как и ожидалось, сохраняла нейтралитет до весны 1915 года. Затем она присоединилась к Британии, Франции и России, после того как ее прельстили перспективой больших приобретений по окончании войны.