Европа и Азия: голландцы

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.10. Европа и Азия: голландцы

Первая серьезная угроза португальским позициям со стороны Европы исходила от голландцев. Они находились в состоянии войны с Испанией (которая контролировала Португалию) с 1560-х годов, и это придало им столь же прочное убеждение в своей религиозной правоте, какое на Иберийском полуострове создавала реконкиста. В 1602 году голландское правительство создало Объединенную Голландскую Ост-Индскую компанию (Vereenigde Oost-Indische Compagnie, или VOC), с целью прекратить конфликты среди голландских купцов из-за контроля над торговлей. По сути, это было государственное учреждение (поскольку в голландском государстве доминировали коммерсанты) — компания даже получила право решать вопросы войны и мира.

С 1605 года голландцы воевали в основном с португальцами, перенеся раздор из Европы на новую почву, и за семь лет, до 1612 года, военные издержки поглотили более трети начального капитала Ост-Индской компании. (Однако эти расходы были оправданны, поскольку на родине у компании имелась торговая монополия, и это приносило большие барыши.) В 1605 году голландцы захватили Амбоину на Молуккском архипелаге, но после этого удача от них отвернулась. В 1606 году они не сумели захватить Малакку, а в 1607—1608 дважды провалили попытки занять Мозамбик, ключевую точку на пути к западному побережью Индии. Применив прямой военный захват, голландцы добились только непосредственного контроля над островами, на которых выращивали пряности. В 1620—1621 годах, после тяжелой борьбы, они завоевали Банду (источник мускатного ореха). Корабли жителей Банды были быстрее и маневреннее голландских, и город удалось принудить к сдаче только под угрозой голода, отрезав пути доставки риса. После захвата города директорат Ост-Индской компании организовал истребление его населения. Около 2500 человек было убито, еще 3000 изгнано. Голландцы захватили угодья, на которых выращивались пряности, и завезли рабов для их обработки.

Настоящий нажим на португальцев начался лишь в середине XVII столетия. В 1641 году голландцы наконец захватили ключевой город Малакку, затем, в 1656 году, Коломбо на остров Шри-Ланка и в 1663 году Кочин на западном побережье Индии. Опорным пунктом голландцев в Юго-Восточной Азии стала Батавия на острове Ява: оттуда можно было контролировать важные источники пряностей, такие как Банда и Макассар на Целебесе. Это позволило голландцам практически полностью подчинить себе торговлю рядом важнейших специй (гвоздикой, ядром и шелухой мускатного ореха, а также корицей), вынуждая местных правителей продавать пряности только им. Однако захватчики очень быстро сообразили, что подобная политика не сработает относительно великих континентальных держав, таких как Китай, Индия и могущественных японцев. В 1622 году голландцы уничтожили более восьмидесяти джонок близ побережья Китая, чтобы добиться торговых соглашений. Китайцы отказались склониться перед их угрозами. Голландцев не допускали до торговли с Китаем вплоть до 1727 года, когда им наконец позволили войти в порт Кантон. Китайские купцы из Фуцзяня, впрочем, наведывались на Яву, но держали торговлю в своих руках и диктовали собственные условия.

Голландцы стремились во что бы то ни стало установить торговлю с Японией и были готовы снести любые унижения, лишь бы она не прервалась. Японцы же увидели в голландцах полезный противовес португальцам, которые вели свою торговлю через порт Нагасаки, начиная с 1540-х годов. После того как португальцев исключили, голландцев заставили удалиться на малый островок Дэдзима близ побережья. Размеры острова составляли 82 на 236 шагов, к нему с материка вела узкая дорога по дамбе, охраняемая укрепленной сторожевой башней. За голландцами постоянно следили слуги-японцы и держали под контролем официальные переводчики в количестве 150 человек. Им позволялось приводить только один корабль в год, а его команду, включая офицеров, обычно «били палками, как собак». Матросам позволялось сойти на материк раз в год, чтобы воздать почести сёгуну. И голландцы мирились с таким отношением более двух веков, поскольку торговля оставалась чрезвычайно выгодной — даже при том, что половина отправляемых судов по дороге гибла, а содержание десяти или двенадцати служащих на Дэдзима обходилось дороже, чем полутысячный гарнизон в Батавии.

Поначалу голландцы возили серебро из Японии в Китай, но после того, как в 1668 году на вывоз серебра был наложен запрет, сосредоточились на шелке, фарфоре и лаковых изделиях, которые они обменивали на индийский хлопок и бенгальский шелк-сырец. В 1650 году Ост-Индская компания указывала своим агентам на Дэдзима, что им следует терпеть навязанные условия и «исполнять желания этого дерзкого, высокомерного и требовательного народа, чтобы они всегда были вами довольны». Характер голландской торговли с японцами показывает, что они, как и португальцы, извлекали максимальную прибыль от участия в азиатских торговых операциях, а не от отправки незначительных партий товаров в Европу.

<-- Европа и Азия: португальцы
Европа и Азия: англичане -->

Европа и Азия: португальцы

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.9. Европа и Азия: португальцы

О торговле в Индийском океане в предыдущем периоде см Исламский мир — центр евразийской торговли и Корея, Япония и Юго-Восточная Азия

Характер европейского воздействия на регион Индийского океана стал ясен после первой же крупной экспедиции тринадцати кораблей под командованием Альвареса Кабрала, отплывших из Лиссабона в марте 1500 года. Прибыв в Каликут, они начали с двухдневного обстрела города, в попытке заставить правителя изгнать мусульманских торговцев. На протяжении тысячи с лишним лет торговый мир Индийского океана оставался практически мирным и космополитичным, различные сообщества сотрудничали к взаимной выгоде. Корабли обычно плавали по Индийскому океану без вооружения, собираясь группами, чтобы избежать нападения пиратов и оказать при надобности друг другу помощь в непогоду. И португальцы могли мирно присоединиться к этому обществу, хотя оказались бы в незавидном положении из-за низкого качества своих товаров. Вместо этого, подобно другим европейцам, они избрали насилие в качестве средства вхождения в сложившуюся систему торговли, чтобы обеспечить выгодные для себя условия. Они также приняли обычный для европейцев образ действий — коммерческие компании получали на родине лицензии от государства, обычно с монопольными полномочиями, и действовали за границей как представители государства.

Основная фаза португальской экспансии заняла первые пятнадцать лет XVI столетия; в этот период португальцы захватили с применением силы основные порты вдоль торговых маршрутов в Индийском океане. Поначалу им не везло — при первой встрече с объединенным флотом мамлюков и Гуджарата в 1508 году европейцы были разбиты, однако уже на следующий год они выиграли сражение у порта Диу.

Этот военный конфликт носит название Первой турецко-португальской войны. Португальцы сразились в Индийском океане с флотом Оттоманской империи. Причиной конфликта была попытка мамлюков — правителей Египта — при поддержке турецкого флота и местных индийских союзников (правителей Гуджарата) предупредить внедрение португальцев в регулярную торговлю между южной Азией и Европой. Гуджаратские купцы были крупнейшими участниками этой торговли и не желали конкуренции. (Прим. перев.)

Первым значительным успехом был захват Гоа в 1510 году. Еще год спустя португальцы захватили ключевой торговый пункт Малакку. (Изгнанный ими правитель основал султанат Джохор на Малайском полуострове и вступил в союз с государством Шривиджайи в Палембанге — родовом гнезде правителей Малакки в начале XV столетия.)

В 1513 году португальцы попытались захватить Аден, но не сумели, и фаза завоеваний завершилась захватом Ормуза в 1515 году. Основная цель португальцев заключалась в том, чтобы лишить мамлюков и венецианцев контроля над прибыльной торговлей пряностями, перехватить ее в собственные руки и направить через мыс Доброй Надежды по Атлантике в Антверпен. Неудача с захватом Адена поэтому оказалась решающим фактором: португальцы, которые ежегодно пытались блокировать Баб-эль-Мандебский пролив для того чтоб перекрыть торговый путь через Красное море, остались лишь одними из множества торгующих в этом регионе и не могли насильственно добиться монополии. Вместо этого они занялись довольно примитивным рэкетом — выдавали «пропуска», которые якобы гарантировали мусульманским купцам безопасность от нападений немногочисленных португальских кораблей в этом регионе (безопасность, которой они пользовались с незапамятных времен бесплатно). Большинство купцов были достаточно богаты, чтобы заплатить и плыть дальше за прибылями. Когда азиатские мореходы отказывались платить, европейцам обычно приходилось отступать. Японцы после 1600 года отправляли корабли под знаком так называемой «Красной печати», с дозволения сёгуна, но на них не было никакого вооружения. (Команды и офицеры часто набирались из европейцев.) Если на такие корабли нападали европейцы, об этом попросту сообщали властям в Нагасаки, и те арестовывали голландские корабли и реквизировали товары до тех пор, пока европейцы не дозревали до выплаты компенсации. После захвата Малакки и Гоа, где обосновался вице-король и Estado da India, то есть колониальная администрация, португальцы получили возможность контролировать примерно половину всех перевозок перца и пряностей в Европу сроком почти на пятьдесят лет. В 1505 году торговля пряностями была объявлена королевской монополией, и на протяжении пятнадцати лет это обеспечивало почти весь доход правительства, хотя сама торговля была отдана по лицензиям различным коммерсантам. Эти торговцы с самого начала столкнулись с трудностями. Там, где португальцы получали отпор, например в Ачехе, их влияние равнялось нулю.

Ачех (Acheh) — часть Индонезии, расположенная на северной оконечности острова Суматра. Считается, что именно здесь был впервые в юго-восточной Азии принят ислам. В начале XVII столетия султанат Ачеха был самым богатым, могущественным и культурным государством в районе Молуккского пролива. (Прим. ред.)

Малакка для португальцев была весьма важным пунктом благодаря своему ключевому стратегическому положению на торговых путях, но была уязвима, так как зависела от ввоза риса и находилась близко от могущественных султанатов Джохора и Ачеха. Не имея базы, было также трудно добиться контроля над соперничающими путями через Красное море. Португальцы пытались захватить ключевой порт Диу, но у них ничего не получалось до тех пор, пока местный правитель не поддался возрастающему давлению со стороны новых правителей Дели — Моголов, и не капитулировал в 1538 году. Но даже и после этого португальцы не обладали контролем над всеми таможенными сборами до 1555 года. Наконец, в 1559 году был захвачен Даман, расположенный напротив Диу, и португальцы наконец обрели полный контроль над Комбейским заливом.

Примерно около 1560 года португальцы смогли несколько расширить круг своей деятельности. Гоа стал центром торговой сети, распространившейся далее на восток, до поселения Макао (которое китайцы позволили основать в 1557 году) и еще дальше к востоку, до Нагасаки в Японии. Впрочем, торговля оставалась весьма ограниченной, поскольку португальское правительство позволяло отправить в Макао и Нагасаки только один корабль в год. Большую часть прибылей в этой области давало участие в торговле между Китаем и Японией — португальцы возили серебро из Японии и обратно — закупленный у китайцев шелк. Торговля с Бенгалией всегда была очень прибыльной, но португальцам не позволяли селиться там до тех пор, пока не был основан Хугли в 1580 году, но уже в 1632 году Моголы изгнали их оттуда. После первоначального периода насильственных действий в первых десятилетиях XVI века португальцев не воспринимали как серьезную угрозу, и ни одно государство не озаботилось созданием флота для защиты от них. В целом влияние португальцев было ограничено, и все большая часть их доходов определялась степенью включения во внутреннюю азиатскую торговлю, а не благодаря ввозу товаров в Европу. После 1560 года португальцы начали сдавать позиции. Султанат Ачех контролировал собственные пути доставки пряностей в Красное море, и во второй половине XVI столетия в этой торговле стало заметно оживление, поскольку ее стали поддерживать представители Оттоманской империи в Египте. Взамен османы снабжали Ачех высококачественным военным снаряжением для отпора португальцам. Португалия была не в силах остановить переход все возрастающих поставок товаров с их собственных путей на давние маршруты через Красное море и Египет, потому их доминирование в торговле между регионом Индийского океана и Европой было весьма кратковременным.

Карта 51. Португалия и Азия: XVI век

<-- Золото и серебро
Европа и Азия: голландцы -->

Золото и серебро

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.8. Золото и серебро

Когда Васко да Гама, пользуясь услугами лоцмана-мусульманина, прибыл в Каликут в мае 1498 года, ему устроили аудиенцию у тамошнего правителя. Он выложил привезенные им из Европы товары — полосатые ткани, алые суконные колпаки, шляпы, коралловые бусы (прикупленные по дороге), тазики для умывания, сахар, оливковое масло и мед. Правитель и его придворные только рассмеялись, взглянув на этот набор, — изделия были намного хуже тех, что производили в Индии или получали за счет торговли в регионе Индийского океана. Местные отказались взять что-либо и потребовали заплатить золотом и серебром за те товары, которые нужны были португальцу. Так европеец столкнулся с той же проблемой, что и римляне за 1500 лет до него, — Азия была самой богатой частью света и мало чего хотела от «запада», в то время как страны Европы нуждались в продукции «востока». Приобрести эту продукцию можно было лишь одним путем: платить звонкой монетой, то есть золотом и серебром. При римлянах, а затем и после возвышения богатой исламской империи, происходила постоянная утечка обоих драгоценных металлов с запада на восток, пока их запасы не исчерпывались. Только установление власти европейцев над Атлантическим регионом обеспечило им доступ к золоту и серебру в невиданных прежде количествах и позволило добиться «пропуска» в азиатские торговые системы. Золото и серебро Америки стали соединительным звеном между регионами Атлантического и Индийского океанов.

В самой Европе золото и серебро добывали в небольших количествах — около 100 тонн в год на пике в 1530-е годы, а уже к началу XVII столетия эта величина сократилась на две трети. Золото привозили из западной Африки в количестве около 20 тонн в год, хотя на вершине развития торговли в начале XVII столетия этот показатель удвоился. И этого было ничтожно мало по сравнению с колоссальной добычей, награбленной при захвате империй ацтеков и инков и, что еще важнее, с прибылью от принудительного труда туземцев на серебряных рудниках в Потоси. На протяжении трех веков после 1500 года около 85 процентов мировой добычи серебра и 70 процентов золота доставлялось из Америки и находилось под контролем европейцев. В среднем, по официальным данным, испанцы перевозили через Атлантику в Европу около 330 тонн серебра ежегодно. Кроме того, с середины XVI столетия серебро перевозилось из Акапулько по Тихому океану в Манилу, в количестве около 150 тонн в год — контрабандные перевозки, скорее всего, удваивали эту цифру.

Европе от этого огромного потока серебра доставалось немногое — даже в Испании основные денежные единицы чеканились из меди. Большая часть драгоценных металлов отправлялась в Индию и Китай, а также в Левант и Оттоманскую империю для закупки различных товаров. Значительное количество серебра привозили в Амстердам и Лондон, а оттуда, не открывая упаковочных ящиков, морем везли в Индию. Ключевая роль серебра в европейской торговле очевидна — доходы голландской Ост-Индской компании колебались в зависимости от доступа к американскому серебру, поскольку этим обуславливался объем их закупок в Азии. Сколько серебра и золота попадало в Азию? Точную цифру вычислить трудно, однако известно, что на протяжении XVII столетия она составила около 28 000 тонн. Почти все серебро, ввозимое в Индию, использовалось для чеканки монеты — объем циркулирующей валюты за XVII столетие утроился, а данных о сколько-нибудь значительной инфляции нет, потому что деньги были нужны для быстро развивающейся экономики. Однако максимальную выгоду из американского серебра извлек Китай, самая богатая страна мира. Сами китайцы добывали мало серебра (около 1000 кг в год). До конца XVI столетия важнейшим поставщиком была Япония, вывозившая около 125 тонн в год, в основном для закупки китайского шелка. (Япония первоначально называлась у европейцев «серебряными островами».) Но американское серебро оказало намного большее влияние, особенно после того, как его начали доставлять прямо по Тихому океану. С середины XVI столетия китайское правительство получило возможность заменить все поземельные налоги, трудовые повинности и поборы выплатами определенных сумм серебром, поскольку металл буквально наводнил страну. К 1640-м годам в китайскую казну поступало 750 тонн серебра в год. (Общее количество американского серебра, привезенного в Китай в XVII столетии, равнялось государственному доходу страны за двадцать три года.) Об уровне благосостояния китайцев свидетельствует то, что в XVII столетии даже «бедный» торговец тканями в Шанхае располагал капиталом (не оборотом) около пяти тонн серебра, а у богатейших семейств бывало и по несколько сотен тонн серебра.

<-- Африка в экономике Атлантического региона
Европа и Азия: португальцы -->

Африка в экономике Атлантического региона

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.7. Африка в экономике Атлантического региона

Значительные площади западной Африки, особенно к югу от Камеруна, подобно Америке, были практически изолированы от истории Евразии до конца XV столетия. Появление португальцев изменило ситуацию, но воздействие от первых контактов с европейцами было весьма ограниченным. Африканские вожди и государства держали на побережье свои корабли, способные принять на борт до ста человек, и хотя атаковать высокие португальские суда им было сложно, они все же могли оказать серьезное сопротивление группке европейских моряков, пытавшихся пробиться в эти края. Попытки португальцев высадиться в Сенегамбии и вблизи острова Горе были отбиты в 1446 и 1447 годах.

Горе (Goree) — островок 900 м в длину и 350 м в ширину вблизи от Зеленого мыса, в настоящее время — один из районов города Дакар, столицы Сенегала. Одна из первых территорий Африки, на которой поселились европейцы — португальцы высадились на острове в 1444 году. В 1588 году он перешел к голландцам, в 1664 году — к англичанам, с 1677 года остров принадлежал французам и служил базой для торговли африканскими товарами (в том числе слоновой костью) вплоть до 1960 года, когда Сенегал стал независимым государством. (Прим. перев.)

Позднее, в 1535 году, португальцы попытались завоевать острова Бижагош у побережья Гвинеи, но потерпели сокрушительное поражение. Таким образом, африканцы сохранили контроль над торговлей на побережье, и португальцам (а позже и другим европейцам) оказалось проще посылать «подарки» и «дань» местным правителям и заключать с ними договоры, позволяющие свободно торговать.

Правители обычно настаивали на «особых» ценах лично для себя, и если добивались своего, то охотно позволяли европейцам торговлю с другими как им вздумается. Попытки устраивать набеги вдоль побережья лишь вредили торговле, как убедились и кастильцы, и англичане на собственной шкуре. Было основано несколько фортов и торговых факторий, но и их существование требовало усилий и затрат в условиях тропиков. (Подробные записи, которые велись британской Королевской компанией, показывают, что из каждых десяти солдат, отправленных в западную Африку между 1695 и 1722 годами, шесть умирали в первый же год, еще два выдерживали от двух до семи лет и только один доживал до возвращения в Британию.) За несколько веков была основана лишь одна совсем маленькая колония. В 1579 году португальская торговая фактория в Анголе превратилась в колонию на побережье в результате торгового конфликта. Но и это удалось лишь благодаря союзу с соперничающим правителем Конго, который направил европейцам свои войска.

Пути развития торговли на африканском побережье диктовались в основном африканской стороной. Им нужен был от европейцев лишь определенный набор товаров, поскольку все самое необходимое они производили сами. (Рассказы о том, что африканцы продавали рабов за дешевые бусы и побрякушки, — это миф, созданный европейцами.) К концу XVII столетия в Сенегамбию ежегодно ввозилось около 150 тонн железа, однако это составляло лишь около десяти процентов от общего количества, применяемого в этом регионе — все остальное производилось на месте и зачастую было более высокого качества, чем европейская продукция. В начале XVII столетия из восточного Конго в другие области Африки вывозили более 100 000 ярдов [91 400 метров] тканей в год — ровно столько же экспортировала Голландия, притом примерно с той же численностью населения. На Золотой Берег ввозилось около 20 000 ярдов [18 280 метров} тканей в год (как европейских, так и индийских), но это составляло всего два процента от общего потребления. Если качество европейских товаров оказывалось низким или они не соответствовали запросу, от них отказывались. Африка и сама вывозила в Европу некоторые товары — на протяжении XVIII столетия из Сенегамбии в Британию отправили миллион циновок.

Главнейшим пунктом и основной причиной торговли с Африкой была работорговля. Рабство существовало в Африке издавна и отчасти обуславливалось особым обстоятельством — отсутствием собственности на землю; социальная система здесь была такова, что собственностью и объектом налогообложения являлись люди, а не земля. Крестьяне имели право обрабатывать землю и пользоваться ее продуктами, но им не позволялось продавать участки. «Знатные» люди имели титулы, но не частные владения, из которых можно было извлекать ренту, как в Европе. Вместо этого они получали определенный доход от государства, назначавшийся правителем (которых европейцы иногда ошибочно называли «царями»). При этом сам правитель также не являлся собственником земли (еще одно ошибочное представление европейцев). Соответственно, люди, свободные или рабы, являлись основным средством обретения богатства, поскольку их можно было использовать для обработки земли (а ее мог занять всякий в любом количестве, которое был в силах обработать), и уже продукты их труда могли быть присвоены элитой. Основным источником рабов были войны, и торговля ими находилась полностью в руках африканцев вплоть до окончательной продажи на побережье. Однако, хотя африканская знать и богатела благодаря этой торговле, единственной причиной существования контактов была потребность европейцев в африканской рабочей силе для американских плантаций.

До середины XVII столетия потребность в рабах на африканских территориях возрастала и усиливалась под влиянием нужд Европы. Многие области сопротивлялись европейскому вмешательству — Бенин в 1550-е годы, Конго в конце XVI столетия, причем работорговля здесь не набирала оборотов в течение еще сотни лет. Некоторые племена, например кру (современная Либерия), сопротивлялись настолько упорно, что европейцы отказались от попыток поработить их, а другие, как бага (современная Гвинея) и йола на юге Сенегала, отказались участвовать в торговле. Центром работорговли веками оставались области на юге африканского побережья — к началу XIX столетия они концентрировались в бухте Биафры, в Анголе и Мозамбике на восточном побережье. Положение в Африке радикально изменилось под влиянием двух факторов. Во-первых, потребность европейцев в рабах резко возросла, начиная с первых лет XVIII века, во-вторых, европейцы с середины XVII века стали продавать мушкеты кремневые, а не с фитильным запалом. Европейское огнестрельное оружие слабо влияло на ситуацию в Африке на протяжении более сотни лет после 1500 года. (Примитивная ранняя артиллерия была почти бесполезна при штурме земляных фортификаций.) Однако кремневое оружие имело вдвое большую скорострельность и наполовину меньшую частоту осечек, чем его предшественник; рад военных империй на африканском континенте были созданы именно благодаря этому новому оружию. Часто создателями новых формаций были небольшие группы племен, способные укрепить свои позиции, став основными поставщиками рабов для европейцев.

В начале XVIII столетия произошла экспансия королевства Бамбара в верховьях Нигера; оно стало одним из главнейших поставщиков рабов, поставляемых через Сенегамбию на протяжении первых тридцати лет этого века. Когда поток истощился, работорговцы переместились в другие области. В тот же период Ойо, доминирующее государство племени йоруба на юго-западе Нигерии, завоевало Дагомею, чтобы обеспечить себе выход к морю, и также стало одним из основных поставщиков рабов. Это государство просуществовало почти сто лет, но затем рухнуло, не в состоянии контролировать столь обширные территории. В начале XIX столетия йоруба впервые сами стали товаром, а вскоре — одним из основных пунктов торговли века. Новые государства образовывались также благодаря богатствам, накопленным правящей прослойкой за счет работорговли. В качестве примера начала XVIII века можно привести племя акан распложенное на Золотом Берегу (современная Гана). К 1701 году государство Ашанти было одним из самых могущественных на континенте, его богатство основывалось на продуктивном земледелии в окрестностях столицы Кумаси (где проживало около 15 000 человек) и на контроле над маршрутами доставки рабов. К началу XIX столетия это было одно из самых богатых и больших государств в Африке. В Анголе рад государств, вовлеченных в работорговлю, разбогатели на контактах с португальцами — Матамба и Касандже, позднее, в XVIII столетии, Лунда, в глубине материка, но ближе к восточному побережью.

Касандже (Kasanje) существовало в 1620—1910 годах в центральных районах западной Африки. Оно было основано в 1620 году отрядом наемников племени имбангала, дезертировавших от португальцев. Название происходит от имени вожака отряда, Касандже, который увел их в верховья реки Кванго. На новых землях поселенцы постоянно конфликтовали с соседями, особенно с Матамбой. Государство держалось на том, что было расположено на оживленных торговых путях, и стало клониться к упадку, когда эти пути изменились, в 1850-х годах. В 1910—1911 годах Касандже было включено с состав принадлежавшей португальцам Анголы. (Прим. перев.)

Повсюду торговля и доходы от нее контролировались немногочисленной элитой. В нее входили в основном правители, богатые купцы, а также комиссионеры на побережье, такие как афро-португальцы в Сенегамбии и верхней Гвинее или торговцы из племени иджо в дельте Нигера.

Иджо (Ijaw, Ijo или Izon) — общее название племен, проживающих в лесных районах вблизи дельты реки Нигер. Это четвертая по численности этническая группа в Нигерии (в наши дни — около 10 млн. человек). Считаются одними из самых ранних обитателей южной Нигерии. Они издавна селились поближе к морским торговым путям, устанавливая торговые связи с другими областями уже в XV веке. (Прим. перев.)

Каково было общее воздействие работорговли на Африку? В целом европейцы купили и перевезли в качестве рабов в Америку около 12 миллионов человек. Однако даже эта весьма высокая цифра не является точной. Согласно наиболее надежным оценкам, примерно четверо из каждого десятка попавших в рабство умирали еще до того, как их грузили на корабли, или оставались рабами в Африке (прежде всего это касалось женщин, которые весьма ценились в Африке, в то время как европейцы предпочитали рабов-мужчин). А это значит, что для перевозки европейцами 12 млн рабов потребовалось обратить в рабство около 20 млн человек. Кроме того, работорговля была сконцентрирована в определенных областях. В течение XVII и XVIII веков большинство рабов поставлялись из областей, отдаленных от побережья не более чем на сто миль, и только в XIX веке работорговля стала проникать намного глубже, на расстояния до пятисот миль. В основных областях работорговли, таких как Ангола и бухта Бенина, эта деятельность, без сомнения, привела к резкому сокращению населения. В других регионах работорговля была развита в достаточной степени для того, чтобы остановить прирост населения на два века, а то и более, притом в тот период, когда население остального мира стремительно росло.

<-- Работорговля
Золото и серебро -->

Работорговля

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.6. Работорговля

Для процветания принадлежащих европейцам рабовладельческих империй в Америке требовался постоянный приток рабов из Африки. Спустя триста лет после 1500 года европейские негоцианты превратили эту отрасль торговли в сложное международное предприятие глобальных масштабов. В нее были вовлечены и производители текстиля в Индии, и европейские изготовители (особенно железных изделий и огнестрельного оружия), и африканские торговцы, европейские судовладельцы, плантаторы, не говоря уж о кредитных обществах и банках. Все страны Европы, имеющие выход к морю, принимали в ней активное участие. Хотя торговля живым товаром приводила к гибели множества людей и жестоким страданиям, с чисто коммерческой точки зрения она была невероятно выгодна. Работорговля была самым динамичным сектором экономики рада западноевропейских стран и обуславливала общий подъем и рост благосостояния в регионе.

За последние тридцать лет историки произвели очень точный подсчет объемов работорговли, и результаты показывают, что пик настал в XVIII столетии. За первое столетие завоевания европейцами Америки, и вплоть до 1600 года на континент было ввезено 370 000 рабов. За следующие сто лет этот показатель вырос до 1 870 000. В XVIII же столетии из Африки в Америку было доставлено 6 130 000 рабов. В результате общая численность рабов в Америке возросла примерно с 330 000 в 1700-х годах, до более 3 миллионов в 1800-х. В этот период торговля перешла из-под контроля государственных монополий в руки множества частных предпринимателей. На протяжении XVIII столетия британцы доминировали в этой отрасли и перевезли более сорока процентов рабов от общего количества порабощенных (2,5 миллиона), португальцы заняли второе место, они перевезли примерно треть (1,8 миллиона), а французы — примерно пятую часть (1,2 миллиона). Из общего числа рабов (около 6 миллионов) — треть отправили в Бразилию, примерно по четверти в британскую и французскую Вест-Индию, и лишь чуть более пяти процентов — на североамериканский материк. Примерно две трети всех перевезенных людей составляли мужчины (процент более высокий, чем в предыдущие века) и почти четверть — дети.

Единственную проблему для работорговцев представляли цены на рабов на африканском побережье. Контролировать эту цену они не могли, так как устанавливали ее местные — она постоянно поднималась и напрямую зависела от качества товаров, предлагаемых европейцами. За сто лет после 1670 года средняя стоимость мужчины-раба в Африке поднялась от 3 до 15 фунтов, соответственно, выросла и цена продажи в Америке: с 17 до 35, а потом и почти до 50 фунтов к концу XVIII столетия. При таких ценах барыш был велик — годовая норма прибыли британских работорговцев в XVIII столетии составляла около десяти процентов, ровно столько же, сколько давала плантация в Вест-Индии, и втрое больше от того, что можно было получить, вкладывая деньги в земельные угодья. Самый большой расход для работорговцев составляли товары, которые им следовало закупить для обмена на африканском побережье. Некоторые из этих товаров были весьма важны — из Европы везли железо, огнестрельное оружие (уже к концу XVIII столетия британцы отправляли в Африку до 300 000 ружей в год), ткани и бумагу, а с американских плантаций — ром и табак. Большое значение имели также товары, закупаемые европейцами в Азии, в частности специи и текстиль. Последний был особенно важен, так как до конца XVIII столетия индийский текстиль был намного качественней европейского и африканцы требовали лучшего. Индийский текстиль ввозили преимущественно в Ливерпуль и Нант, и они же являлись также самыми крупными портами работорговли. У французов индийский текстиль составлял почти шестьдесят процентов от стоимости товаров, используемых для закупки рабов (европейский текстиль составлял пять процентов), у англичан это был основной товар, вывозимый в Африку, — даже после того, как английская промышленность начала стремительно развиваться в 1750-е годы и позднее, индийские ткани составляли треть импорта.

Следующим пунктом были расходы на транспортировку живого товара из Африки в Америку. Именно стремление торговцев извлечь максимальную выгоду становилось причиной ужасающих условий этих плаваний. И даже при этом расходы были немалые, поскольку на корабли рабовладельцев нанимали удвоенную по численности команду из соображений безопасности — вероятность бунта всегда была наибольшей в начале, когда рабы наконец понимали, что их увозят из Африки. Смертность на кораблях работорговцев была непомерно высокой — погибало от пятнадцати до двадцати процентов вывезенных из Африки. На более коротких маршрутах, напрямую из Африки в Бразилию, эта цифра могла быть ниже, но во время долгого плавания из Анголы в северную Америку потери приближались к трети. Рабов набивали в трюмы битком и заковывали. Как правило, их не выводили на палубу и в итоге скудное питание, недостаток воды, морская болезнь и диарея создавали труднопредставимые условия. В XVII столетии население Нового Амстердама (ныне Нью-Йорк) знало о приближении этих кораблей по запаху, даже когда они еще были за горизонтом. Работорговцы шли на это, потому что если бы они предоставляли рабам хотя бы столько же места, сколько европейским каторжникам, то смогли бы за один рейс перевезти вдове меньше рабов и не получили бы никакой прибыли. В XVIII столетии смертность при перевозках слегка уменьшилась по сравнению с обычной нормой «один к пяти», когда работорговцы увеличили паек и расход воды, стали применять корабли особой конструкции, а иногда даже выдавать рабам лимонный сок, чтобы предупредить возникновение цинги, и прививать их от оспы. Однако даже самый низкий уровень смертности (один к двадцати) был все еще в пять раз выше, чем при перевозке каторжников-европейцев, потому что корабли по-прежнему набивали до отказа: европейцы считали эти условия приемлемыми для африканцев, но не для преступников.

Работорговцы смогли позволить себе излишества за счет огромных доходов от значительного объема торговли, доходившей до 80 000 рабов за год в последние два десятилетия XVIII столетия. Именно достигнув такого уровня, работорговля стала ключевым фактором заселения Америки. На протяжении примерно трехсот лет (вплоть до 1820 года) через Атлантику было доставлено втрое больше африканцев, чем европейских эмигрантов, — 8,4 млн по сравнению с 2,4 млн Однако уже после 1820 года население Америки состояло из белых и черных поровну. Таков был показатель смертности рабов на американских плантациях.

<-- Плантаторская экономика XVIII столетия
Африка в экономике Атлантического региона -->

Плантаторская экономика XVIII столетия

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.5. Плантаторская экономика XVIII столетия

17.5.1. Вест-Индия

XVIII столетие стало великой эпохой сахарных плантаций. К середине столетия сахар обошел зерно в качестве самого ценного товара в европейской торговле — он составлял пятую часть всего европейского импорта, и в последние десятилетия века четыре пятых всего сахара привозилось из британских и французских колоний в Вест-Индии. На протяжении столетия наиболее успешными были французские колонии, особенно Санто-Доминго, где прибыли возрастали за счет хорошей ирригации, использования гидравлических устройств и приспособлений, а также перехода на производство новых типов сахара. Французы также разнообразили статьи экспорта, занимаясь разведением кофе и добычей индиго. На островах сложилось блестящее, богатое общество рабовладельцев и купцов. На Санто-Доминго построили театр на 1500 мест, где поставили «Женитьбу Фигаро» Моцарта всего несколько недель спустя после премьеры в Париже. Наибольшим потенциалом, несомненно, обладала британская колония на Ямайке. Маленький остров Барбадос, второй по прибыльности, к этому времени почти достиг максимально возможной производительности, хотя здесь доходы возросли за счет перехода к изготовлению более дорогого белого сахара. Где-то до 1740 года Ямайка страдала от недостаточной защищенности, как внешней, так и внутренней, но затем стала быстро подниматься по мере того, как несколько помещиков организовали обширные хозяйства, на каждое из которых приходилось не менее 500 рабов. Экспансия сахарного производства в британской Вест-Индии, казалось, будет продолжаться вечно, поскольку спрос в Европе продолжал расти. Потребление сахара в Британии возросло в пять раз всего за шестьдесят лет (отсчитывая от 1710 года), а к середине XVIII столетия более половины заморской торговли Британии составляли сахар и табак.

Обогащение, обеспечиваемое Вест-Индией, зависело от рабов, которых привозили во все возрастающих количествах. В 1690-х годах во французских колониях было 27 000 рабов, а на британских островах — 95 000. Столетием позже эти цифры поднялись до 675 000 и 480 000 соответственно (десятикратный рост). Уровень смертности также был феноменально высок. Между 1712 и 1734 годами на Барбадос ввезли 75 000 рабов, однако их численность возросла лишь на 4000 человек. В среднем на каждых шестерых умерших рабов приходился один родившийся ребенок, и потому хозяева брали в расчет не столько воспроизводимость рабской силы, сколько ее ввоз. Они просто расчитали, что на выращивание ребенка до трудоспособного возраста (каким бы ранним он ни был) требовалось потратить около 40 фунтов (с учетом потери труда матери и возможной смерти ребенка), в то время как нового раба можно было приобрести примерно за 25 фунтов.

17.5.2. Северная Америка

В XVTII столетии также наблюдалась обширная экспансия рабства в английских колониях северной Америки. Между 1700 и 1770 годами население рабов возросло примерно с 50 000 до 500 000 и более. К указанной дате три основных культуры, выращиваемых рабами на плантациях — табак, индиго и рис — составляли более трех четвертей всего экспорта из этих колоний в Британию. В самом начале XVIII столетия рабами все еще были туземцы — более 1400 в Южной Каролине (около 10 процентов населения), но вскоре их заменили африканцами. Мелкие фермеры, выращивающие те же культуры, что и фермеры Британии, составляли тогда большинство населения Северной Америки. Потому на их продукцию спрос был небольшой (всякий повышенный спрос в Британии можно было удовлетворить, привезя продукты из Ирландии). Потому излишки производства в северной Америке продавались в Вест-Индии (как в британских, так и во французских колониях) и служили для прокорма рабов — ведь почти вся земля на островах была занята сахарным тростником. Помимо мелких фермерских хозяйств существовали еще табачные плантации, в среднем занимающие такие же площади, что и сахарные, но на эту культуру требовалось меньше трудозатрат, а значит, и меньше рабов. Примерно каждые семь лет разбивались новые плантации, продвигаясь все глубже внутрь материка, поскольку табак быстро истощал почву. За полстолетия от 1710 года производство табака (преимущественно в Мэриленде и Виргинии) утроилось, поскольку этот регион, по сути, обладал монополией на европейский импорт. Еще более высокая скорость роста наблюдалась дальше к югу, в Джорджии и южной Каролине, где быстро разрастались плантации риса и индиго. Эти две колонии в 1698 году вывозили всего 12 000 фунтов риса, но к 1770 году эта цифра поднялась до 83 миллионов фунтов.

Система рабства на материке отличалась от принятой в Вест-Индии, уровень смертности здесь был намного ниже по ряду причин. Сама работа не была настолько тяжелой, в частности, здесь не требовалась переработка тростника по ночам и климат был лучше. Многие рабы попадали на север Америки из Вест-Индии, где они уже адаптировались к работе на плантациях и новому климату, а не ввозились прямо из Африки. Кроме того, женский труд здесь больше использовали в быту, в отличие от Вест-Индии. В результате рабы жили дольше, чаще заводили семьи, производили потомство, тем самым рождая новых рабов и сокращая необходимость в импорте. Почти две трети североамериканских рабов проживали в Мэриленде и Виргинии, но даже там они составляли лишь около трети населения, по сравнению с четырьмя пятыми, характерными для Вест-Индских островов. В материковых колониях дальше к северу эти показатели были еще ниже, не превышая пяти процентов населения. Зависело это в первую очередь от того, что в более умеренном климате невозможно было массовое выращивание культур на плантациях, и большинство рабов были либо домашними слугами, либо работали в городах. Тем не менее, во всех британских колониях в Америке государство признавало и поддерживало рабство, несмотря на то что в самой Британии аналогичная система отсутствовала.

17.5.3. Бразилия

В Бразилии рабство стало активно развиваться с момента восстановления власти португальцев над всей колонией в 1650-е годы и с открытием залежей золота в южной Бразилии в 1690-х годах. К 1720-м добыча золота составляла около десяти тонн в год и давала почти столько же прибыли, сколько и экспорт сахара, при учете жесткой конкуренции с Вест-Индией. Многие рабы были коренными американцами. Между поселенцами и иезуитами, которые создавали «миссии» (сахарные плантации и скотоводческие фермы), где туземцев принудительно обращали в христианство, долго шла борьба за то, кто должен контролировать оставшихся туземцев. Организовывались крупные экспедиции за рабами внутрь страны, некоторыми из них руководили иезуиты, которые затем клеймили туземцев и заставляли их работать на «миссии». Одной такой экспедиции хватило, чтобы окупить перестройку собора Сен-Луис в 1718 году. Во время золотой лихорадки, после 1690-х годов, многие туземцы на северо-востоке были порабощены золотоискателями. Однако, как и в прошлом, туземцы не могли обеспечить европейских поселенцев необходимым количеством рабочей силы, и ввоз рабов поднялся до рекордного уровня — к 1750 году в Бразилии насчитывалось более 500 000 рабов, что составляло около трети населения (примерно та же пропорция, что и в южных колониях на североамериканском материке). Заметное отличие Бразилии от британских колоний заключалось в том, что рабов часто освобождали, и им даже разрешалось вступать в армию.

17.5.4. Испанская империя

В испанских колониях добыча золота и серебра и в XVIII столетии оставалась доминирующей отраслью. Рудники в Андах по-прежнему разрабатывались практически исключительно трудом местного населения и несколькими тысячами привозных рабов. На материке большие плантации, где использовался рабский труд, были только в Венесуэле — оттуда экспортировали какао и индиго. Классическая плантаторская экономика сложилась в испанской империи только на Кубе, где выращивался сахар и табак. Здесь рабы составляли около четверти населения. Право поставлять невольников в испанскую империю досталось Британии по Утрехтскому договору 1713 года, и их свободный ввоз на территорию империи не допускался вплоть до 1787 года. Из-за этого рост плантаций, а следовательно, и производства, был замедлен. В XVIII столетии даже небольшие европейские страны обзавелись своими собственными рабовладельческими империями. На принадлежавших Дании островах Сент-Томас и Санта-Крус постоянно проживало примерно 20 000 рабов. Почти все они были заняты в производстве сахара, которое продолжало процветать и тогда, когда другие колонии в Карибском море уже были затронуты войной между ведущими европейскими державами.

<-- Первый этап рабовладения на английских территориях
Работорговля -->

Первый этап рабовладения на английских территориях

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.4. Первый этап рабовладения на английских территориях

Поначалу контакты англичан с Америкой ограничивались в основном, как и у голландцев, пиратством и грабежом под предводительством таких людей, как Дрейк и Хокинс. Первая колония в Виргинии страдала от конкуренции аналогичных проектов в Ирландии и неспособности местного населения играть роль, предназначенную им англичанами, — роль подневольных, готовых выращивать продукты питания и обеспечивать дешевой рабочей силой поселенцев. Золота в этих краях не нашли, и переселенцы выжили лишь благодаря тому, что туземцы снабжали их провизией. В качестве благодарности англичане объявили им вечную войну, чтобы захватить их земли. Только в 1620-е годы Виргинская компания додумалась до формулы, позволившей колонии выжить. Земля бесплатно предоставлялась тем, кто сам оплачивал свой переезд; те, кого привозили в качестве «временно закабаленных», получали возможность купить землю после освобождения. Между 1640 годом и концом столетия в колонии северной Америки привезли более 100 000 человек по договорам временного закабаления. (Европейские эмигранты, прибывшие в американские колонии до 1783 года, в большинстве своем были именно временно закабаленными, а не свободными работниками.) Основной и самой доходной культурой для экспорта в Европу стал табак, но численность рабов оставалась небольшой — в 1670 году в Виргинии их было всего 2000.

Колонии на американском материке развивались медленно, в отличие от Барбадоса, основанного в 1624 году, — остров выбрали для поселения, поскольку он располагался с подветренной стороны относительно других островов Карибского бассейна, и потому кораблям Испании, главной силы в регионе, было затруднительно напасть на эту территорию. Изначально в колонии стали выращивать табак, но она продолжала оставаться бедной и неразвитой: в 1638 году население составляло всего 6000, в том числе 2000 подневольных работников, привезенных из Англии сроком на пять лет работы, по цене 12 фунтов, и 200 африканских рабов, которые стоили около 25 фунтов каждый. Только введение культуры сахарного тростника (перенятой у голландцев) преобразовало небольшой остров, с площадью менее 150 квадратных миль, и продемонстрировало потенциал системы плантаций. В 1638 году сахар еще не производили, а в 1645 году плантации покрывали половину острова и вскоре уже давали две трети сахара, потребляемого в Англии — основном рынка сбыта в Европе. Для устройства плантаций требовались большие вложения капитала, поскольку до первого сбора урожая должно было пройти полтора года. Потому владельцы мельниц предпочитали скупать земли мелких собственников и устраивать там свои поместья. Поначалу временно закабаленные европейцы работали наравне с рабами, но вскоре они стали исполнять исключительно функции надсмотрщиков — проще было справиться с рабами, чем с недовольными белыми слугами, с которыми следовало обращаться намного обходительнее.

С 1640-х на Барбадосе начался феноменальный подъем. За десять лет там насчитывалось уже 20 000 рабов (в основном привезенных голландцами, по более низким ценам, поскольку они уже не могли продавать их в Бразилии) и примерно вдвое меньше временно закабаленных работников. К середине 1650-х годов остров экспортировал столько же сахара, сколько вся Бразилия. К 1680-м годам число рабов в колонии возросло до 50 000 с небольшим (что составляло около трех четвертей всего населения), преобладающее большинство которых работало в крупных поместьях, занимавших более ста акров земли и насчитывающих более сотни рабов. Рабочий день их длился восемнадцать часов, поскольку в период сбора урожая, длившийся шесть-семь месяцев, мельницы работали круглосуточно. Не удивительно, что уровень смертности был очень высок.

Эта колония была самым крупным из английских владений в Америке — намного большей, чем Виргиния и Массачусетс на материке. Производство сахара началось также на Ямайке, и во второй половине XVII столетия на этот остров было завезено более 85 000 рабов.

Начиная с 1660-х годов, англичане занялись работорговлей в крупных масштабах. В 1663 году компании «Королевских авантюристов» в Африке (чьими основными вкладчиками были король Карл II и королевское семейство) было дано монопольное право на поставку рабов во все английские колонии в Америке. В 1672 году монополия была передана новой Королевской Африканской компании, с более широким кругом вкладчиков, помимо королевской семьи и лондонского купечества.

Королевская Африканская компания (Royal African Company) — английская торговая компания, существовавшая с 1660 по 1752 год. Первоначально именовалась: «Компания купцов-авантюристов, торгующих с Африкой» (Company of Royal Adventurers Trading to Africa). Владела факториями на западном берегу африканского континента. Основной источник доходов — работорговля (в период с 1672 по 1689 год компанией было реализовано около 100 тысяч рабов). Вела также добычу золота, по местности приисков получила свое название известная английская золотая монета — гинея. (Прим. ред.)

За первые сорок лет существования ею было приобретено 125 000 рабов в Африке. Позднее, с 1690-х годов, у компании начали возникать трудности с сохранением монополии, по мере того как торговцы пытались добиться своей доли от огромных доходов, приносимых работорговлей.

<-- Голландцы и французы
Плантаторская экономика XVIII столетия -->

Голландцы и французы

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.3. Голландцы и французы

Обогащение испанской и португальской империй привлекло внимание других европейских держав, особенно голландцев, борющихся за независимость от Испании. Поначалу их основные усилия были направлены на то, чтобы нападать на флотилии, перевозящие серебро и другие ценности из Гаваны в Кадис, но ключевым событием стало основание в 1621 году Вест-Индской компании, которая, подобно Ост-Индской компании, основанной в 1602 году, и аналогичных английских предприятий, сочетала государственные и коммерческие цели. Голландцы хотели нанести урон испанской торговле (Португалия в то время находилась под властью Испании) и извлечь выгоду для себя. Поэтому Бразилия и ее сахар стали их главнейшей мишенью. (Вест-Индская компания обратилась за разъяснениями о моральной допустимости работорговли к богословам — и голландские кальвинисты высказались против нее.) В начале 1630-х годов голландцы захватили провинцию Пернамбуко. Однако их воздержания от работорговли надолго не хватило. Новоиспеченные колонисты принялись не столько освобождать, сколько перепродавать рабов, захваченных ими на португальских и испанских кораблях. Затем, в 1637 году, они захватили Эль-Мину, основной пункт португальской работорговли на африканском побережье, и начали ввозить около 2000 рабов ежегодно на принадлежавшие им бразильские территории. В 1640 году Португалия обрела независимость от Испании, а через пять лет после этого в Пернамбуко вспыхнуло восстание против голландцев. В Бразилию перебралось совсем немного переселенцев из Голландии, и особых попыток удержать колонию не было. Она перешла вновь под контроль португальцев в 1654 году. Португальцы восстановили работорговлю, независимо от Испании, и к концу XVII столетия в колонии насчитывалось около 100 000 рабов, по сравнению с 60 000 в середине столетия. Труд почти трех четвертей из них использовался на производстве сахара.

Французы были вовлечены в дела на Вест-Индских островах с начала XVII столетия, но колонизацией занимались мало. В 1640-е годы на Мартинике, Гваделупе и соседних островах было около 7000 поселенцев, и большинство из них работало по кабальным договорам. Рабы ввозились в основном голландцами и англичанами, которые также контролировали вывоз сахара во Францию, пока французы не основали собственную компанию в 1660-х годах. К этому моменту производство сахара возросло, и половину населения острова составляли рабы. Активная экспансия началась после 1690 года, когда у Испании отобрали Санто-Доминго: к началу XVIII столетия на островах насчитывалось около 50 000 рабов. В 1685 году Людовик XIV издал «Черный Кодекс», регулирующий дела колоний. Полагалось изгнать оттуда всех евреев — «очевидных врагов» христиан. Рабство признавалось с единственным условием — рабов следовало окрестить и наставлять в католической вере. В кодексе содержались статьи, предусматривавшие и некоторую защиту для рабов, но не был установлен механизм внедрения этих мер. К этому времени уровень рабства во французских колониях был примерно таким же, как в Бразилии к концу XVI столетия. За следующие сто лет этот показатель феноменально вырос.

<-- Бразилия: рабство и плантации
Первый этап рабовладения на английских территориях -->

Бразилия: рабство и плантации

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны
17.2. Бразилия: рабство и плантации

Наиболее характерные составляющие экономики Атлантического региона — плантации, рабство и торговля с Африкой — достигли высшего развития в Бразилии, под властью португальцев, в начале XVII столетия. За долгую историю рабства в Атлантическом регионе большинство африканских рабов перевезли именно в Бразилию, и она последним из государств региона отменила рабство в 1888 году. Португальская империя строилась на коммерческой основе с самого начала, хотя до 1580-х годов Бразилия играла в ней лишь незначительную роль. В этом регионе не было легко добываемых драгоценных металлов, и корабли приплывали в Бразилию в основном за деревом, из которого изготовлялась хорошая красная краска. В стране жило около трех миллионов коренных американцев, однако они проживали вразброс и потому избежали массового воздействия европейских болезней. Поначалу туземцы с легкостью привлекались к торговле европейскими товарами, но вскоре они получили все, что им было нужно. В 1549 году была основана небольшая колония в Байе, а превосходная естественная гавань Рио де Жанейро была впервые заселена французами (португальцы отобрали ее в 1550-х годах). Только на этом этапе правительство начало выдавать концессии с правом на эксплуатацию туземцев (по системе, аналогичной испанским энкомьендам) различным авантюристам. Началось устройство плантаций для выращивания сахарного тростника; они процветали, поскольку на северо-востоке Бразилии почва и климат были идеальны для этого, а также было достаточно рек и ручьев для привода в действие сахарных мельниц. На островах Атлантики такое производство приходило в упадок, поскольку плодородие почвы снизилось, и уже к 1580 году Бразилия производила в три раза больше сахара, чем Мадейра и Сан-Томе вместе. Производство основывалось на интенсивном использовании рабского труда туземцев — к 1570 году таких рабов было, вероятно, около 50 000. Одним из крупнейших рабовладельцев был орден иезуитов; они также нанимали рабов у других владельцев. Каждый из прибывающих поселенцев покупал рабов, чтобы не заниматься самому физическим трудом. Один из ранних комментаторов заметил: «Первое, что они стараются приобрести, это рабы для работы на фермах. Всякий, кому удастся получить две-три пары рабов, обретает средства к поддержанию своей семьи на достаточно респектабельном уровне, даже если у него нет никаких других видов имущества. Ибо один ловит для него рыбу, другой охотится, а прочие пашут его поля и ухаживают за ними».

К концу XVI столетия туземные рабы превосходили европейских поселенцев по численности в соотношении три к одному.

Только когда запас туземцев начал исчерпываться, португальцы обратились к Африке как к источнику их поступления. Путь из Африки был недалек, но кроме того, Португалия занимала доминирующую позицию на побережьях Анголы и Конго, как раз через океан от Бразилии. Одними из первых стали покупать африканских рабов иезуиты, но к 1600 году их было в колонии всего около 15 000 — намного меньше, чем местных. К 1630 году это число увеличилось вчетверо, превысив 60 000; за год продавалось до 10 000 человек. Еще примерно половину от этого количества отправляли в испанскую Америку, так что общая численность торговли рабами в Атлантике составляла около 15 000 человек в год. Прибыли были огромны — рабы продавались в Бразилии за сумму, превосходящую в десять раз стоимость товаров, затраченных на их приобретение на африканском побережье. (Частично это объяснялось тем, что работорговля была еще недостаточно развита, и потому цены в Африке оставались низкими.) Рабов для сахарных плантаций требовалось все больше по мере развития торговли сахаром. К началу XVII столетия Бразилия экспортировала около 20 000 тонн сахара в год (что составляло почти четыре пятых потребления Европы), и колония стала важнейшей частью португальской империи, обеспечивая около 40% государственного дохода. Португальские коммерсанты установили своего рода торговый треугольник: в Африку везли товары для закупки рабов, в Бразилии продавали рабов, а сахар возили в Европу. В первые десятилетия XVII столетия почти половина населения Бразилии состояла из рабов, они представляли собой ту производительную силу, от которой зависело процветание колонии (в испанской Америке рабы в тот момент по-прежнему составляли не более двух процентов населения).

<-- Ранняя Испанская империя
Голландцы и французы -->

Ранняя Испанская империя

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 17. Ранний этап развития мировой экономики: Атлантический и Индийский океаны

Между 1500 и 1750 годами отношения Европы с остальным миром определялись обстановкой в двух весьма различных океанических бассейнах — Атлантическом и Индийском. В первом европейцы нашли технологически более отсталые сообщества, потерпевшие сокрушительный урон от занесенных из Евразии болезней, где европейцам удалось относительно быстро укрепить свою власть и создать такое общество и такую экономику, из которых извлекали выгоду фактически только они сами. Америка стала важным источником богатства, за счет которого начала преображаться западная Европа. В Индийском же океане европейцы столкнулись с государствами, столь же (если не более) развитыми, как они, и намного более богатыми. Экономика, общественное устройство и политические системы этой части мира основывались на древних и устойчивых основаниях, и существенно повлиять на них европейцы не могли. Сама по себе структура европейской торговли с этой частью мира показывает, что для континента Европа все еще оставалась достаточно отсталым регионом. Ключевым моментом для нее стало соединение путей обоих океанов. И вот именно богатство, извлеченное европейцами из Атлантического региона, позволило им проникнуть в регион Индийского океана и приступить к укреплению там своих позиций. Влияние Европы начало заметно сказываться на дела Евразии только после 1750 года.

17.1. Ранняя Испанская империя

Открытие «Нового света», о котором сообщил Колумб по возвращении из Карибского моря, немедленно поставило важнейший вопрос о том, какой политики следует придерживаться на новых землях. Как следует обращаться с тамошними народами? Какими правами наделить «открывателей»? Если эти области предстояло завоевывать, то какую цель при этом преследовать? Отвечая на эти вопросы, испанские власти и церковники, совместно выработавшие первые решения, опирались на традиции, сложившиеся в Испании и остальной Европе за предыдущие века. В королевствах, первыми приступивших к колонизации Америки (Испания и Португалия), давно уже укоренились традиции религиозной нетерпимости, преследований, территориальной экспансии и уничтожения «неверных» и «язычников». Церковь поддерживала такое настроение, находя в священных писаниях оправдание завоевателям — от аборигенов потребуют покориться (поймут ли они, чего от них хотят, было несущественно), если же они не подчинятся, тогда их можно на законных основаниях уничтожать или порабощать. Подобные оправдания были весьма схожи с принципом «священной войны», которую эти королевства, по их глубокому убеждению, вели против ислама на протяжении предыдущих веков реконкисты.

По территории Испании в XV столетии прокатилась волна антимусульманских и анти-еврейских настроений (затронувшая и обращенных в христианство), породившая соответствующее законодательство. В 1449 году чистота христианской крови была принята обязательным условием получения официальных должностей, а с 1480 года «conversos» (принявшие христианство) стали объектами пристального внимания инквизиции. Около 2000 человек были сожжены, а остальные (около 100 000) подверглись штрафам, тюремному заключению или изгнанию. (Окончательное изгнание всех морисков и конверсов состоялось в 1608—1612 годы.)

Мориски — мусульмане, официально (как правило, насильно) принявшие христианство. Конверсы (обращенные) — «бородатые братья» (в отличие от монахов, которым надлежало бриться), рекрутировались из сельской бедноты и принимали монашеский обет, но жили отдельно от основной братии. Обет послушания обязывал конверсов работать столь долго, сколь это было необходимо аббату. При этом за свой труд они как члены цистерцианского ордена, получали одно лишь скудное пропитание. (Прим. ред).

Принимались неоднократные попытки добиться полной конформности общества. Отказ конверса или мориска есть свинину считался достаточным свидетельством отпадения от христианства, так же как и отказ от кастильского наречия или ношение ярких цветных одежд, или даже привычка к частому мытью. В 1492 году, когда Колумб достиг Карибского моря, все евреи были изгнаны из Испании. Потому евреи, мавры, иноземцы и еретики не принимали участия в новых испанских завоеваниях в Америке; только чистокровным подданным Кастилии позволялось приезжать, селиться и разрабатывать новые земли (не допускались даже жители других испанских королевств).

Эти официальные постановления, разумеется, нарушались в действительности: уже в середине XVI века евреи управляли плантациями в Бразилии, а один из первых губернаторов был Соуза — крещеный еврей (маран). (Прим. перев.)

С самого начала было решено, что американских аборигенов можно на законных основаниях заставлять работать на завоевателей, а их обычаи и верования можно уничтожать во имя христианских истин. Таким образом, политика церкви и государства обеспечивала удобное оправдание действиям, направленным на извлечение максимальной выгоды из новых завоеваний, вне зависимости от последствий.

17.1.1. Экспансия

Мексика и Перу в предыдущие периоды см. Ацтеки и Инки

Первое испанское поселение было основано на Эспаньоле в 1494 году и стало частью заселенного и относительно развитого мира. Только на самом острове Эспаньола жило около 4 миллионов человек из племени араваков, проживающих также на Ямайке и Пуэрто-Рико, где на основе продуктивной субтропической агротехники возникли небольшие государства. После Мексики и Перу эта область была одной из самых развитых в Америке. Спустя пятнадцать лет в живых осталось менее 100 000 туземцев. Их погубили болезни и подневольный труд. На протяжении десятилетий испанцы пытались извлечь прибыль с островов, разбивая на них плантации и экспортируя сельхозпродукцию в Европу, но даже с государственными субсидиями это оказалось трудным делом. (Первую плантацию с использованием рабского труда местных жителей устроил Колумб и его родственники.) Европейцы искали золото, но ничего не находили. Исследовать и наживаться на Карибском море также было трудно — местные племена, особенно кулинаго, карибы и араваки, на юге и востоке от Эспаньолы, долго сопротивлялись испанцам и топили их суда в море еще в XVII столетии. В конечном счете, их одолели лишь за счет численного перевеса. По мере того, как население острова начало вымирать, испанцам пришлось устраивать новые рейды с целью захвата рабов, продвигаясь все дальше и дальше, пока новопоселенцы не достигли материка — между 1515 и 1542 годами более 200 000 человек было захвачено только на побережье Никарагуа, — но рабы умирали так быстро, что и этого было недостаточно.

Мексика была завоевана Эрнандо Кортесом в ходе самовольной экспедиции, организованной на Кубе. Он высадился в Веракрусе и завоевал эту страну, воспользовавшись распрей внутри ацтекской империи и бушевавшей эпидемией. После 1524 года этому примеру последовали другие инициативные сеньоры: Гусман, завоевавший западную Мексику (Новая Галисия), Альварадо в Гватемале и Писарро в Перу. К 1530-м годам большая часть Центральной Америки и Перу находилась под номинальным контролем испанцев, хотя сопротивление коренных американцев продолжалось веками у чичимеков в северной Мексике, арауканов в Чили и народов Бразилии. По сути, история Америки вплоть до XIX столетия (а в таких областях, как бассейн Амазонки, и поныне) заключалась в постепенном расширении европейских поселений, в покорении коренного населения (еще в 1780-е годы происходили восстания инков против испанского владычества) и оттеснении этих народов во все более отдаленные области. Как выразился один бразильский государственный деятель в 1980-е годы: «Когда мы убедимся, что во всех уголках по Амазонке проживают истинные бразильцы, а не индейцы, лишь тогда мы сможем сказать, что Амазонка наша».

17.1.2. Эксплуатация

В процессе обустройства новых территорий испанские колонисты столкнулось со значительными трудностями. Органы управления практически отсутствовали, и власти были способны только разделить «империю» на части, установив рамки прав и свобод. Туземцы, оказавшие сопротивление, были проданы в рабство, а остальных распределили по так называемым энкомьендас, — что-то на подобие судебных округов, управляющих местным населением (теоретически — не землей).

Энкомьенда (исп. encomienda) — форма зависимости населения испанских колоний от колонизаторов. Введена в 1503, отменена в XVIII веке. Местные жители «поручались» к энкомендеро (поручителю) и обязаны были платить налог и выполнять повинность (работа на рудниках). (Прим. ред.)

Владельцы могли заставить индейцев работать в поместьях, на рудниках или на общественных работах. Уровень эксплуатации был таков, что большинство подневольных работников умирало за пару лет. К началу 1540-х годов в испанской Америке наступил кризис. Туземцы вымирали от болезней и эксплуатации, так что система энкомьенд теряла свой смысл. Некоторые христианские миссионеры возражали против ее сохранения, но три миссионерских ордена продолжали ее поддерживать. В 1542 году и рабство, и система энкомьенд были теоретически упразднены. Первое, однако, сохранилось — арауканов в южном Чили использовали в качестве рабов вплоть до 1680-х годов, а апачей, навахо и шошонов на севере Мексики — вплоть до XIX столетия. Вторую заменили на систему испанского владычества над населением и землей, с сохранением прежнего требования, чтобы местные крестьяне работали на своих новых испанских господ.

Карта 50. Атлантический регион

В ходе завоевания империй ацтеков и инков большая часть легко доставшихся благородных металлов из больших храмовых и частных сокровищниц обеих империй была собрана, переплавлена и отправлена в Испанию. Сакральные и общественные здания были разрушены, жители принудительно обращены в христианство. На развалинах главных храмов возводили соборы. После того как поток награбленного добра иссяк, новые источники обогащения удалось найти не скоро. Только после обнаружения в 1545 году месторождения серебра в Потоси, на высоте более 3600 метров в боливийских Андах, испанцы получили надежный источник прибыли в Америке. В самый разгар работ, в 1580-е годы, рудники поставляли более 300 тонн серебра в год. Для достижения такой производительности местное население подвергалось насильственной эксплуатации — работники проводили под землей неделю без перерыва и обрабатывали руду при помощи высокотоксичной ртути; не удивительно, что уровень смертности был очень высок. Население Потоси составляло 160 000 человек (почти все — подневольные работники), и это был один из самых больших городов мира, больше Парижа, Рима, Мадрида, Севильи и Лондона. Но эксплуатация заключалась не только в принудительном труде. Рабочим требовалась одежда и пища; все это изымалось в качестве дани у жителей окружающих селений и затем продавалось испанцами работникам. Изготовлением одежды занимались еще 10 000 работников-ткачей в Кито и других городах, также на принудительной основе. Кроме того, местные общины вынуждены были платить жалованье испанским чиновникам, которые занимались организацией принудительных работ, и священнику, обращавшему их в христианство. В этих условиях местное население практически полностью вымерло за несколько десятилетий. К концу XVI столетия испанцы вынуждены были пригонять в Потоси многочисленные караваны рабов из Буэнос-Айреса через Анды, а на севере их перевозили для работы на рудниках с островов Карибского моря в Новую Гренаду (Колумбию).

К концу XVI столетия экономика Атлантического региона все еще была плохо развита. Итог первоначальных завоеваний был подведен, награбленная в империях инков и ацтеков добыча, так же как серебро и золото, добытые принудительным трудом аборигенов, которым удалось выжить после занесенных из Евразии болезней, были перевезены в Европу. (К 1640 году в Европу было доставлено 17000 тонн серебра и 200 тонн золота.) В других областях Америки также наличествовали плацдармы завоевателей — португальцев в Бразилии и испанцев в устье реки Ла-Платы. Прочие западноевропейские нации в процессе практически не участвовали — французы только поднялись вверх по течению реки Св.Лаврентия на север и, наряду с англичанами и голландцами, занимались каперством (официально разрешенным пиратством), гоняясь за испанскими и португальскими судами в надежде отнять часть награбленного. Пути развития экономики в Атлантическом регионе попрежнему оставались туманными.

На протяжении почти всего XVI столетия испанцы ухитрялись управлять своей империей, не прибегая к широкомасштабному импорту рабов — им было проще расходовать туземцев. В 1550 году в испанской Америке насчитывалось около 15 000 рабов, а к концу столетия было ввезено всего около 50 000 рабов (по официальным данным; с учетом развитой контрабанды эту цифру можно, пожалуй, удвоить). Но даже и эти показатели все еще не превосходили уровня иммиграции самих испанцев. Рабов использовали в основном на общественных работах, особенно на верфях и в арсеналах Кубы: к 1610 году они составляли там почти половину населения. С начала XVII столетия их начали привозить в возрастающих количествах на материк, особенно в Мексику и Перу, чтобы заменить вымерших туземцев — к 1636 году половина населения Лимы состояла либо из рабов, либо из их потомков.

До 1500 года рабовладение в Европе было скорее редкостью, хотя торговля рабами велась на протяжении веков (само слово, означающее «раб» — slave, esclave и др. — во всех западноевропейских языках первоначально применялось по отношению к людям из славянских племен, которых продавали в Средиземноморье). Христианство с самого начала допускало рабство — в поздней Римской империи христианам не запрещалось держать у себя христиан-рабов, и сама церковь была крупным рабовладельцем, используя невольников на подвластных землях. Развитие протестантизма в XVI столетии, с характерным для него принципом уважения к частной собственности и подчинения мирским правителям, в этом отношении ничего не изменило. Более того, Лютер даже призывал рабов-христиан не покидать своих владельцев в Оттоманской империи. Эти взгляды сочетались с давним убеждением европейцев, что черный цвет кожи уроженцев Африки — ненормальность. На основе священного Писания их родоначальником считали Хама, сына Ноя, проклятого отцом. Кроме того, они все были либо неверными, либо язычниками, и потому рабство, если оно приводило к обращению, находило еще одно оправдание. Считалось также, что порабощение — единственный способ заставить африканцев трудиться на высших существ. Все эти соображения сочетались с уверенностью в превосходстве белой расы. В 1601 году Елизавета приказала изгнать всех темнокожих из Англии, а в 1753 году шотландский философ Дэвид Хьюм заявил: «Цивилизованными нациями во все времена были только люди с белой кожей». Хотя в конечном счете возникновение рабства базировалось на основе системы плантаций и стремлении извлечь из них максимальную прибыль, давние расовые и религиозные предрассудки пригодились для оправдания жестокой эксплуатации африканцев. Отобрать землю у аборигенов Америки было относительно легко, проблема заключалась в обеспечении рабочей силой по мере того, как население вымирало. Даже люди из самых низов европейского общества, готовые отправиться в Америку на условиях временного закабаления (их переезд оплачивался нанимателем в обмен на обязательную работу в течение нескольких лет), отказывались работать в тех условиях, которые были на плантациях. Они предпочитали работать небольшими группами и, что еще более неудобно, хотели по окончании работы по контракту получить участок земли в собственное пользование. Кроме того, они часто умирали от тропических болезней, особенно в Карибском бассейне. Их было трудно заменить, они часто не годились для тяжелых работ и, будучи белыми, не подлежали безудержной эксплуатации. Да, наконец, их еще нужно было кормить.

На протяжении XVII столетия европейцы постепенно пришли к выводу, что массовый вывоз африканских рабов — наилучшее решение вопроса. Сложившаяся в Атлантическом регионе система плантаций отличалась рядом своеобразных черт. Построенная практически полностью на рабском труде, она все же не позволяла населению, состоящему из рабов (и их хозяев), стать самодостаточной, — всюду, кроме Северной Америки. Поэтому для нормального функционирования она нуждалась в постоянном притоке рабов. При этом рабовладельческие плантации, особенно производящие сахар, являлись образцом крупных сельскохозяйственных предприятий капиталистического типа, нуждавшихся в больших капиталовложениях для их организации и содержания. Их продукция, кроме того, практически вся предназначалась на экспорт. Соответственно, экономика Атлантического региона, в том виде, в каком она утвердилась, с начала XVII столетия была прочно завязана на африканских рабах, на их эксплуатации и прибылях, которые европейцы извлекали при этом. Средняя длительность жизни раба на островах Карибского моря, даже молодого здорового мужчины, составляла около семи лет. В 1690-х годах такого раба можно было купить примерно за 20 фунтов, что равнялось стоимости сахара, производимого за год одним рабом. После выплаты других расходов, даже при высокой смертности, рабовладелец все равно оставался с неплохим барышом. То, что рабы не успевали обзавестись потомством, было несущественно.

Европейское общество отличалось грубостью и жестокостью. Условия жизни низов общества, особенно осужденных преступников, «бродяг» и «ленивых оборванцев» были ужасными, и ирландские крестьяне в 1840-х годах находились, пожалуй, в худшем экономическом положении, чем многие рабы в предыдущие века. Однако в отношении к этим людям и к рабам существовала значительная разница. Например, на корабли, курсирующие между Африкой и Америкой, набивали в четыре раза больше африканских рабов, чем грузили европейских каторжников на аналогичные суда в Европе. В этом сказывались представления европейцев о том, как следует обращаться с африканцами. Статус рабов отличался от положения даже самых угнетенных работников в европейских странах, потому что порабощенные не имели никаких человеческих прав — не только права на свободу, но также на семью и детей (то, что у рабов все-таки бывали семьи, дела не меняло, поскольку они полностью зависели от воли хозяина и могли быть — и часто бывали — разлучены ради прибыли). Африканцы стали собственностью, как видно из официального заявления англичанина, министра юстиции, сделанного в 1677 году: «негров следует рассматривать как товар и имущество». В конечном счете (а часто и более откровенно) рабство основывалось на насилии. Рабовладельцам приходилось балансировать между необходимостью заставить рабов трудиться и сохранением их жизней. Основой управления был бич и побои, с еще более жестокими наказаниями в резерве. Законодательство поддерживало рабовладельцев и давало им свободу действий — убийства раба не считалось преступлением в английских колониях, поскольку предполагалось, что ни один хозяин не станет без причины уничтожать свою же собственность. Непокорных наказывали, прибив их руки и ноги к земле, и затем сжигая сперва кисти и ступни, а затем конечности целиком, обеспечивая тем самым очень медленную и мучительную смерть. За меньшие «преступления» рабов кастрировали, отрубали топором половину ступни, бичевали с последующим втиранием перца и соли в раны. Эти зверские расправы считались у рабовладельцев необходимой мерой безопасности. Причина в том, что на некоторых из островов Карибского бассейна четыре из пяти жителей были рабами — неслыханная пропорция в мировой истории.

Рабы, прибывавшие в Америку, были деморализованы порабощением и пережитым ужасом переезда из Африки. На новом месте им давали новые имена, что еще больше их дезориентировало. Почти три четверти из них отправляли на плантации сахарного тростника, где рабы испытывали еще одно потрясение от навязанного им режима с полным подчинением начальникам и тяжелой работой. Европейцы создали миф о том, что африканцы якобы были прекрасно приспособлены к тяжелому труду в тропическом климате, хотя большинство из них происходило из областей с совершенно иными климатическими условиями и выросли в обществе, где полевыми работами занимались преимущественно женщины. На самом деле, во многих регионах Карибского бассейна женщины составляли до двух третей полевых работников. Им приходилось также свыкаться с угрозой сексуальных домогательств со стороны хозяев и пониманием, что они родят детей-рабов, увеличив тем самым доходы владельца. Однако на чистом насилии система рабства не могла бы просуществовать долго. Рабам следовало предоставить некую перспективу «карьеры», улучшения условий: они могли стать надсмотрщиками или домашней прислугой, могли завести семью (даже при условии вечного страха, что семью разлучат), небольшой клочок земли; им предоставляли отдых по воскресеньям и возможность кое-какого общения с другими рабами.

Несмотря на эти минимальные послабления, сопротивление на всех уровнях было обычным явлением — люди отказывались исполнять тяжелые работы, прибегали к мелкому воровству и саботажу. Открытый бунт был редким явлением, поскольку организовать его было трудно, а рабовладельцы строили свою систему именно на постоянном ожидании бунта. Только однажды восстание удалось в широких масштабах на Гаити в 1790-е годы. Восстания в Виргинии в 1800 году и под руководством Ната Тернера в 1831 году были скорее исключением, чем правилом. Другие серьезные волнения в бассейне Карибского моря имели место в начале XIX столетия — на Барбадосе в 1816 году, на Демераре в 1823 году и на Ямайке в 1831—1822 годах.

Демерара — колония в Гвиане, где впервые начали производить сахар — не рафинированный, в виде крупных кристаллов коричневого цвета. Этот тип сахара до сих пор в английском языке именуется «demerara». (Прим. перев.)

После подавления каждого из них были казнены сотни рабов. Европейские власти осознавали, что в их интересах держать рабов под контролем, и на протяжении колониальных войн XVII и XVIII веков всеми силами старались воспрепятствовать новым восстаниям.

Единственной альтернативой для рабов оставался побег. Но на островах Карибского моря он был почти невозможен, а в Северной Америке сложилась прочная законодательная база и эффективная система возвращения беглецов. Тем не менее, районы, контролируемые беглыми рабами, все же существовали, даже в отдаленных регионах Вест-Индских островов, таких как Ямайка. Самым обширным был район Пальмарес в Пернамбуко в 1672—1694 годах. Его столицей был Макако (в настоящее время — бразильский город Унайо), а территория простиралась на 130 миль вдоль побережья и на сто миль вглубь материка. Для покорения этого участка потребовалось несколько лет серьезных военных операций.

<-- Колумбов мир: животные и растения
Бразилия: рабство и плантации -->

Колумбов мир: животные и растения

ЧАСТЬ V Мировое равновесие (1500—1750 годы)
Глава 16. Колумбов мир
16.3. Колумбов мир: животные и растения

О культивируемых растениях в предыдущие периоды

Экономическое, социальное и политическое развитие Евразии и обеих Америк проходило обособленно, население страдало от разного набора болезней. Кроме того, разделение континентов за миллионы лет до того привело к абсолютному различию в наборе животных и растений, имеющихся в распоряжении ранних человеческих сообществ для одомашнивания. В Америке, за исключением ламы и альпаки, обитающих в Андах, не было животных, пригодных для вспахивания земли, перевозки товаров и людей. Одомашненные растения также были уникальны.

Возникновение исламского мира в седьмом столетии привело к началу первого широкого обмена культурными растениями в пределах Евразии. Колумбовы открытия после 1500 года инициировали второй этап обмена растениями и животными, притом еще более широкого, — теперь уже в мировых масштабах. Этот процесс оказал глубокое воздействие на весь мир, расширив диапазон выращиваемых культур, спровоцировав освоение новых земель и увеличив продуктивность уже распаханных площадей. Процесс распространения и внедрения новых растений и животных занял несколько веков, но имел долгосрочный эффект — примерно с 1700 года начался беспрецедентный рост населения в масштабах земного шара. (Тот же процесс привел и к возникновению так называемых «традиционных кухонь». Например, два основных блюда итальянской кухни — макароны и томатный соус — были заимствованы в течение последних шестьсот лет, первое из мусульманского мира, второе — из Америки. Индийская кухня также получила перец-чили из Америки.)

Первые животные были привезены в Америку во время второго путешествия Колумба в 1493 году. Он доставил туда почти полный комплект европейских домашних животных: лошадей, собак, свиней, коров, кур, овец и коз. Максимальное впечатление произвела лошадь. Коренные американцы никогда не видели животного таких размеров, не говоря уж о вооруженных всадниках, и эффект, естественно, был устрашающим. Соответственно, лошади, а также мулы, стали основой хозяйства испанского колониального общества. В качестве главного средства передвижения они восполнили недостаток доколумбового общества — отсутствие вьючных животных для перевозки грузов в условиях полного бездорожья. Во многих областях эти животные стали неотъемлемой частью экономики, в частности, скотоводства на равнинах южной Америки, которое было бы невозможно без лошадей, позволяющих присматривать за стадами. Лошади очень быстро одичали — на севере сразу же после того, как их стали выращивать на тучных пастбищах мексиканского плоскогорья, а на юге — когда они проникли в пампасы из Перу через Анды. Обширные табуны лошадей паслись там еще до того, как сами испанцы добрались до Буэнос-Айреса в 1580-е годы. На севере животные распространились до Великих равнин северной Америки и изменили образ жизни многих туземных американских племен, поскольку ряд из них освоил верховую езду, что позволило держать обширные стада бизонов. Благодаря наличию лошадей у туземных племен появилась возможность более эффективного противостояния европейцам, и они по-новому начали воевать друг с другом.

Скотоводство быстро стало одной из основных отраслей экономики испанской Америки и опорой колониальной экспансии на просторах американских степей. К 1587 году из Мексики в Испанию вывозилось ежегодно более 100 000 бычьих кож. Наличие быков также позволило впервые в истории Америки применить плуг — американские аборигены, не имея тягловых животных, вынуждены были в вопросах обработки земли оставаться на уровне палки-копалки. Овцы и козы адаптировались дольше, и только в 1580-е годы, после того как их развели на мексиканском плоскогорье, численность поголовья стала резко возрастать. Европейские животные впервые в Америке принялись превращать траву в мясо, молоко и шерсть (последние два продукта были абсолютной новинкой для народов центральной Америки).

Области, завоеванные европейцами в первую очередь, оказались непригодны для европейских злаков, и привозные растения, за исключением нескольких сортов овощей, не прижились на субтропических островах Карибского моря. Первым удачным опытом стали бананы, завезенные в 1516 году с Канарских островов (а получили их европейцы от исламского мира). Сахарный тростник начали впервые выращивать в значительных масштабах с 1530-х годов на Эспаньоле. Европейские злаки, приспособленные к умеренному климату, пригодились лишь после того, как было завоевано мексиканское нагорье и затем Перу; до тех пор основным злаком оставался маис. Виноградная лоза неважно росла в Мексике, и достигнуть товарного уровня производства вина на американской земле не удавалось, пока лоза не была высажена в 1550-е годы в Перу и позднее в Чили. Оливы были акклиматизированы в Перу и Чили еще спустя десять лет. К концу XVI столетия все основные европейские пищевые растения и животные уже культивировались и размножались в обеих Америках.

Еще большее значение, нежели внедрение европейских видов и сортов в Америке, имело движение в обратном направлении. Новинки не задержались в Западной Европе, быстро распространившись по всей Евразии и Африке. (Животные Америки, за исключением индюка, не сыграли особой роли.) Растения можно условно разделить на две основных категории — одни стали столпами мировой агротехники, такие как маис, картофель, батат, бобы и маниок, другие представляли собой полезные добавки к питанию: томаты, стручковый перец, тыква, кабачки, папайя, авокадо и ананас.

Маниок съедобный — многолетнее вечнозеленое кустовидное растение из семьи молочайных, широко культивируется в Африке. В еду используют похожий на картофелину корень, в корнеплодах много крахмала. В сыром виде корнеплоды очень ядовиты. Из сырого маниока делают крупу, а сушеный перемалывают в муку, из которой пекут тонкие лепешки, известные как «хлеб из кассавы». (Прим. ред)

Важнейшей из этих культур стал маис (кукуруза), ныне один из двух основных злаков мира. Поначалу он распространялся вне Европы — к 1550 году этот злак культивировали в западной Африке, к 1574 году — в Месопотамии, а к самому концу XVI столетия — в Китае. К этому времени его уже выращивали также в Египте и странах Леванта. В Европе маис прижился сравнительно поздно, поскольку в XVI и XVII веках климат отличался суровостью, и количество областей, где его можно было бы культивировать, резко сократилось. Первые попытки были сделаны на юге (в XVI столетии его, возможно, в ограниченных количествах выращивали в Португалии), но в промышленных масштабах выращивание кукурузы в Европе началось лишь в XIX столетии. Из всех американских культур наибольшее воздействие на европейскую жизнь оказал картофель, хотя до конца XVIII столетия он был распространен в основном в Ирландии и Германии. Картофель считали пищей для бедняков, но он и на самом деле позволял крестьянам выживать, принося урожаи в подходящих для него климатических условиях, даже на маленьких земельных наделах. В Ирландии примерно полутора акров картофеля, с добавлением в рацион некоторого количества молока, было достаточно, чтобы семья могла прожить год. Население острова возросло с 3,2 миллионов в 1754 году до 8,2 миллионов девяносто лет спустя, несмотря на то, что около 2 миллионов эмигрировали. Однако слишком сильная зависимость от этой единственной культуры привела к катастрофе в середине 1840-х годов, когда картофель был поражен болезнью и в Европе разразился голод.

Из регионов Евразии быстрее и активнее всего прижились американские растения в Китае. К середине XVI столетия там уже широко выращивали бобы, маис и батат. Последний был особенно важен, поскольку его можно было выращивать на землях, непригодных для других культур. Одновременно с этим маис быстро стал основой сельского хозяйства в горных районах на юго-западе Китая, а позже и в северном Китае. В Китае маис входил в рацион людей, в то время как Европе его выращивали на фураж. Именно благодаря внедрению американских культур Китай к XVIII столетию стал регионом с наибольшей во всем мире скоростью прироста населения, и структура зерновых культур там изменилась: в начале XVII столетия рис составлял около 70% производимых в Китае продуктов питания, а к двадцатому веку эта цифра сократилась более чем вдвое. Япония заимствовала батат из Китая в конце XVII столетия, но картофель начали выращивать там еще раньше, чем в Китае, в начале того же столетия. В Африке, помимо маиса, из американских культур наибольшее значение приобрела маниока (а также продукт переработки — тапиока), которую привезли в Конго и Анголу португальцы в середине XVI столетия.

Еще двум американским культурам предстояло оказать значительное влияние на мировую историю. Первая из них — какао, — высоко ценилась в доколумбово время, бобы какао даже использовали в качестве валюты. В Европе какао внедрялось медленно, и шоколадный напиток не входил в моду в течение нескольких веков. Вторая — табак. Европейцы переняли обычай курения от американских аборигенов, и это было одно из первых заимствований, так что к началу XVII столетия табак широко распространился по Европе. Табак стал важнейшей культурой в северной Америке, и к XIX столетию этот регион стал центром производства и продажи табака в мире. Только к середине двадцатого столетия была осознана степень вреда от регулярного потребления никотина, производство которого было так выгодно промышленности, однако к этому времени значительная часть населения мира уже привыкла употреблять это наркотическое вещество.

<-- Колумбов мир: болезни
Ранняя Испанская империя -->